«Об одном прошу тех, кто переживет это время:
Не забудьте!.. Пусть люди будут всегда близки вам…»
Юлиус Фучик
Из кишлака Юкори-аул под Той-тюбе на фронт ушли почти все мужчины, лишь пожилые да инвалиды взвалили на свои плечи основную тяжелую работу в колхозе. Им помогали женщины и подростки.
В самом начале войны вместе с односельчанами ушел и Мирзаахмед Курбанов. Уходя, надеялся, что Мухамедберды, старший сын, сможет позаботится о семье.
В 1943-м Мирзаахмед вернулся – неузнаваемый, с искалеченной ногой. А дома узнал, что Мухамедберды в 1942-м ушёл тоже ушёл на фронт. Жена Мухамедберды Ойзода плакала: «Почему нет вестей? Лишь бы только не подкосила его немецкая пуля, скорей бы вернулся, пусть раненный, искалеченный, но живой».
Не вернулся Мухамедберды. Напрасно ходила на большую дорогу Ойзода, все глаза проглядела, не верила, что пропал её любимый.
Шло время, обветшал дом Ойзоды, прохудилась крыша. Видела она, как окружены вниманием семьи фронтовиков, вернувшихся домой, и тех, кто не погиб далеко от дома. Не выдержала, пошла в колхоз, оттуда в сельсовет просить помощи.
«Все воевали, подумаешь! Но ведь твой муж нигде не появлялся, ничего о нем никто не знает. А может он немцам сдался, может служит у них?»
…Ушла Ойзода, не оглянулась. И потянулись долгие годы безысходной тоски. Не верила, что мог ее Мухамедберды стать предателем, хорошо, слишком хорошо знала она его. Но как докажешь? Не грамотной была, всю жизнь в колхозе работала, махнула рукой на свою необразованность. Лишь бы семья была спокойна, все одеты, обуты.
Восемьдесят стукнуло вдове, теперь редко поднималась с постели. А когда смотрела на дочь свою Улубулсин, кровью обливалось ее сердце. Не такой хотела она видеть жизнь дочери. Инвалидом стала Улубулсин, страдала тяжким недугом.
Уже обзавелась семьей дочь ее, ушел в армию сын Рахимжан. И в доме остались только две больные женщины.
Улубулсин в апреле 1986 года пришла ко мне. Она долго не могла выговорить ни слова, лишь сжимала газету в руке и плакала. Я развернула смятую газету. Да, наш список. Тот, который пришел из Чернигова.
Владимир Денисович демобилизовался из армии в звании полковника. Прошел войну, перевидал столько, что ему хватило бы на десятерых. Уже в 60-х годах, живя в Чернигове, — сам он родом из Белоруссии, – часто Драгунов подолгу останавливался у безымянных могил, где покоились воины, отдавшие жизнь в боях за Чернигов. Не было имен, не было фамилий, не было ничего, кроме многочисленных холмиков. Тогда и начал он то трудное, настолько трудное, что и представить нелегко, – дело, о котором знает сегодня вся страна.
За двадцать лет поисковой работы Драгунов выявил 16 тысяч имен советских воинов, погибших и похороненных на Черниговщине. Список этот растет и сейчас теперь известно 18 тысяч имен.
Тысячи семей через много лет узнали правду о своих близких. Узнали, что имена их увековечены в памятниках обелисках. Ведь теперь по инициативе и хлопотами того же неутомимого Драгунова в 150 населенных пунктах Черниговщины встали памятники.
Три с половиной года тому назад в Узбекистан, пришел список воинов-узбекистанцев, погибших и похороненных на Черниговщине. Список передали мне. Вскоре начался поиск погибших. Признаюсь, я не думала, что это будет таким долгим и нелегким делом. Ведь, казалось бы, есть имена воинов, указаны военкоматы, которыми они призывались. Но… прошло более сорока лет. Многие названия районов изменились. Ушли из жизни отцы и матери этих воинов, многих вдов уже нет в живых, разъехались повзрослевшие дети, которые сегодня уже растят внуков…
Тогда, в 1985-м, в Ташкентском областном совете Общества охраны памятников стал действовать поисковый клуб «Прометей».
Списки погибших размножались и рассылались в районы и города области, печатались на страницах газет, зачитывались по радио. И снова обращения в печати…
В марте пришел Аман Маматов из Алмалыка. Но об этом позже.
…Улубулсин-апа успокоилась, и завязался разговор на несколько часов. Я смотрела на эту смуглую больную женщину, и мне раскрывалась ее многолетняя боль, ее измученная душа, в которой столько лет жил маленький огонек надежды. «Я не верила все эти годы в то, что мой отец пропал как предатель. И мама верила. И это так и оказалось. Значит сердце не обманывало. И теперь мне ничто не страшно. У меня есть эта маленькая газетка, в которой написано Курбанов Мухамедберды геройски погиб в боях за Чернигов».
— Улубулсин-апа, хотите поехать на могилу отца?
— А…это возможно?!
…Махмут Рахманов уходил на фронт, твердо уверенный в том, что обязательно вернется. И жене Хосият, ждавшей третьего ребенка, говорил: «Береги себя и девочек. Ждите меня…»
Хосият родила сына. Вестей от мужа не было. А дни бежали. Может быть, предчувствуя беду, страшась за мужа, назвала сына Аманом, что означает «живи».
Выросли дети, обзавелись семьями. Умерла, так и не дождавшись весточки о муже, не узнав, что же с ним произошло, Хосият.
А когда в газете «Мехнат байроги» Пскентского района появился список воинов, погибших на Черниговщине, в клуб «Прометей» пришел Аман Маматов. Я никогда не забуду, как он волновался до слез и как старался скрыть волнение. Сын, никогда не видевший отца, мечтал найти его могилу.
Дети Махмута Рахманова побывали на могиле, поклонились памяти отца. Но сколько людей, пришедших к нам с надеждой, оказывались просто однофамильцами погибшего героя, уходили, ничего не узнав о своих родных… Видеть их было тяжело…
В те грозные первые месяцы войны, когда враг подступал к столице, под Москвой храбро сражалась 173-я дивизия. Продвигались вперед, теряла людей, не раз попадала в окружение. Отличились под Сталинградом, ей было присвоено звание гвардейской, она стала называться 77-ой. Состав дивизии был интернациональным, было в ней много воинов-узбеков.
В сентябре 1943 года 77-я гвардейская стрелковая дивизия вместе с другими войсками освободила от оккупантов Чернигов. Форсировала Днепр, освобождала Польшу, сражалась за территории Германии, встретилась в 1945-м на Эльбе с союзниками. Эта дивизия дала Родине 68 Героев Советского Союза. Воевали в ней наши земляки: отец Улубулсин – Мухамедберды Курбанов, Махмут Рахманов – отец Амана Маматова, отцы и братья других наших соотечественников, которые спустя полвека пришли в «Прометей»…
В октябре 1986-го мы вылетели в Киев, оттуда в Чернигов.
Говорят, время все лечит. Нет, не все.
Улубулсин-апа, Аман Маматов, десятки других детей войны, сегодня ставшие бабушками и дедушками, — разве забудут они то, что им довелось пережить? И разве скорбь по никогда не узнанным ими отцам легче скорби по только что ушедшим из жизни?
В одной братской могиле лежит Махмут Рахманов и Маматкул Хайдаров, они из одного района вместе ушли на фронт.
В одной могиле покоятся Мухамедберды Курбанов и Раим Парманов, односельчане – в один день ушли на войну, в один день погибли – оба как герои. А здесь встретились их дети, придя отдавать им последний долг.
Земля на могиле влажная, черная. Смуглые мозолистые пальцы, перебирают эту землю. Зиявутдин Мусаев из Среднего Чирчика берет комочки черной земли, близко подносит к глазам, целует. Он плачет по своему единственному брату, который лежит здесь, в Редьковке: Зиявутдин ака узнал об этом только спустя сорок четыре года. Но и сейчас ему не верится, что дожил до этого часа…
Осторожно собирают люди землю в платочки и пакеты, чтобы увезти домой, бережно хранить. И на черную землю сыплется другая, светлая, желтоватая, сухая, — из далекого Узбекистана. Пусть здесь, на украинской земле, будет кусочек узбекского поля, щедрого солнца. И пусть пухом будет земля нашим героям…
С того октября уже 29 родственников погибших воинов смогли съездить на Украину. Находятся новые имена, отыскиваются семьи – и мы снова организовываем группу, едем в Чернигов, где нас ждут, уже как родных.
…Узнав наконец о своем Мухамедберды, ушла из жизни старая Ойзода. Видно ждала все эти годы, не могла простится с миром вот так, ничего не узнав. А когда дочь, рассказала ей, где могила отца, то услышала в ответ: «Поезжай. Я уже не встану, но теперь буду спокойна. А ты обязательно поезжай, поклонись его могиле и привези мне горсть земли оттуда». Привезла землю с могилы отца Улубулсин-апа, но мать этой минуты не дождалась…
Могилы воинов-узбекистанцев разбросаны по всей стране и за рубежом. Мы ищем их. Найдены могилы наших земляков под Курском, Белгородом, Орлом, мы теперь знаем десятки имен.
В селе Александровка в братской могиле лежат 35 воинов из Узбекистана: Баймирза Ахмадкулов,Мамадали Камалов, Курта Кудайбердиев из Сырдарьинской области, Ибрагим Алимов из Ферганы, Карим Бабаджанов из Хорезма, многие другие. Имена сотен наших земляков, погибших на черниговской земле, мы узнали благодаря Владимиру Денисовичу Драгунову. Подвиг этого человека неизмерим. Но на полях сражений под Москвой, Ленинградом, у стен Сталинграда, Бреста, в Польше и Чехословакии, под Берлином погибли тысячи и тысячи наших воинов. Сорок с лишним лет лежат в земле Родины и за ее пределами герои, и поныне еще не упомянутые в книгах и песнях. Можем ли мы назвать каждого? Миллионы дел лежат в архивах – когда их коснутся руки историков? Казалось бы, столько памятников, могил – разве забудем?
Для увековечения памяти погибших, действительно, сделано немало. Сегодня в каждом городе, поселке, райцентре воздвигнуты памятники и обелиски, высечены слова: «Никто не забыт, ничто не забыто». Эти слова мы слышим с самого детства и часто повторяем. Но полно, так ли это на самом деле? Имена всех ли вбиты на этих памятниках? Каждой ли семье, откуда ушел на фронт и не вернулся отец или сын, выказываем мы внимание и сострадание от души, а не по сценарию, утвержденных планов, мероприятий?
Сложна и кропотлива работа поисковиков. Это не субботник, куда собрать активистов не проблема. Здесь надо быть исследователем, историком, и одержимым человеком.
…Заместитель командира по политической части 90-й отдельной стрелковой бригады, капитан Акрам Хамадамов, родом из Коканда, воевал под Сталинградом. Эта бригада и еще одна – 94-я, состоявшая из воинов узбекистанцев, творили чудеса храбрости. О подвигах бойцов и офицеров этих бригад писала фронтовая печать.
Сын Акрама Хамдамова Гайрат знает об отце только то, что он пропал без вести в начале 1943-го года, где и как – неизвестно.
Второй год ищем мы могилу политрука из Узбекистана. В Волгограде могилы нет, имя его не встречается ни в одном документе, связанном со Сталинградской битвой.
Ответы из Центрального архива Министерства обороны и Главного управления кадров лаконичны: не значится, неизвестно, не сохранились… Но ведь была же 90-я бригада, был Хамдамов! И вновь уходят письма в Волгоград, снова просим мы еще раз проверить, уточнить, помочь.
Генерал Пекарский, директор памятника-ансамбля «Героям Сталинградской битвы» на Мамаевом кургане, прислал письмо, посоветовал, что делать, куда обратиться. И вот наши письма летят в Ростовскую область. Капитан Хамдамов погиб, как теперь уже точно известно, 7 января 1943-го года, когда 90-я бригада в составе Юго-Западного фронта вела бои под Сталинградом, на территории Ростовской области, где погибла и наша замечательная землячка Елена Стемпковская. Значит там и нужно искать сведения о нем. Больше из Ростова писем нет, но верится, что найдутся люди, которые поднимут архивы, не побоятся хлопот, отыщут могилу героя.
Приехал из Ферганы Юсупжан Узаков, 82 года ему, дома не решились отпустить одного, вместе с внуком приехал… Сидел в «Прометее», и за эти три часа вся его жизнь прошла перед нами. Дошел до Берлина, до этого освобождал Румынию, Югославию, Австрию. А по дороге домой потерял документы. С кем не бывает. Сколько таких случаев было у фронтовиков. Тогда не стал искать, не до того было. Работал, растил детей. Но недавно обидели пожилого человека недоверием к его военному прошлому.
Анваржон Касимов из Коканда, Алиджан Сидиков из Андижана, семьи из Бекабада, Чимкента, районов Ташкентской области. И почти у каждого обида на военкомат: не нашлось там никого, кто бы выслушал и помог. А ведь они, как правило, требуют внимания не к себе – к погибшим. Нередко принимают в военкоматах холодно. С недоверием, не хотят копаться в старых документах. Иногда помогают, но часто грубят. Я понимаю, что у сотрудников много работы, а посетители слишком требовательны. Но ведь человек находится на ответственном посту, должен уметь многое. И в первую очередь выслушать, понять посетителя, который к нему обратился.
Откуда идет такая душевная глухота – не только у работников военкомата, у многих? Не сами ли взрослые взращивают ее, ограждая детей от лишних переживаний, лишая их рассказов о войне, тяжелых фильмов, вытравливая из воспитания все, что может потревожить, взволновать? Но от чего именно оберегают подростков? Получается – от совести, от памяти. Замалчивание прошлого всегда дорого обходится. Время боев прошло, жизнь сейчас мирная, сытая – это так. Но когда на сцену жизни мирной и сытой высыпали в своем уродливом обличье эгоизм, равнодушие к старшим – стало страшно. Стали хором возмущаться поведением и манерами молодежи. Не странно ли это?
Не может быть поколения рожденного и выросшего в оторванности от предыдущего. Восхищаясь подвигами и героизмом непобедимых воинов, молодёжь в то же время не всегда знает историю войны. Мне с горечью и обидой жаловались некоторые ребята: они ничего не знают о том, что на самом деле было с людьми, попавшим в окружение, в плен и оставшимся в живых. В школе об этом не говорили… История войны во всех ее аспектах должна стать достоянием каждого из нас. Сейчас тяга к этой истории сильна. Молодежи нужен откровенный разговор. И кто же лучше всего готов к такому разговору, как не ветераны войны, очевидцы событий?
Порой для меня интересней провести несколько часов дома у Веры Петровны Еганово-Чайковской, чем в кругу своих сверстников. Женщина эта прошла тяжелый путь партизанки разведчицы. В оккупированном, разрушенном Минске вела героическую работу: распространяла листовки, спасала советских военнопленных, помогала устраивать диверсии, участвовала в дерзких операциях в тылу врага. Потом было гестапо, истязания, был лагерь. Но гордость и сила духа не изменяли ей никогда.
Сейчас она говорит обо всем этом очень просто и без утайки, не замалчивая ничего. Именно Вера Петровна помогала мне окончательно понять ту простую истину: «…только душа способна любить, жалеть, сострадать чужому горю, которая воспитана на законах Памяти…».
Разрушенные памятники, брошенные престарелые родители, оскверненные могилы, цинизм и невежество средь бела дня, рядом с нами… Откуда?..
Как-то я была в одной школе. Шел классный час. Учительница говорила о двойках и призывала быть похожими на Зою Космодемьянскую и Александра Матросова. А за окном на глазах у всех школы медленно, изо дня в день разваливался памятник погибшим на войне односельчанам.
Не запали, я уверена, слова учительницы в души ребят. Да потому, что никто не обернулся туда, к окну, не бросил взгляд на забытый памятник. А если бы этот классный час был проведен по-другому? Пришли бы ребята к памятнику, убрали бы вокруг, постояли бы; может быть родилась бы у кого-нибудь мысль отремонтировать его и сделать это место частью своей жизни.
Вот почему так важна, так необходима работа поисковых клубов, возвращающих, из забвения имена героев, воскрешающих их подвиг в памяти новых поколений. Почему же в большинстве случаев отсутствуют прочные связи поисковых объединений с военкоматами? Виновата ли пассивность самих поисковиков или, может быть в военкоматах недостаточно серьезно к ним относятся?
Высок уровень поисковой работы на Украине, в Белоруссии, Ленинграде. А у нас? У нас есть прекрасный клуб «Поиск» в Бухарской области, которым руководит педагог Эркин Латыпов: более тринадцати лет ведут члены клуба поисковую работу, скольким семьям помогли они! Знаю руководителей и членов отрядов красных следопытов в Алмалыке, Чирчике, Гулистане, Андижане, Фергане. Это настоящие одержимые люди, которые не останавливаются перед трудностями. Но как оторваны друг от друга эти группы! До сих пор в республике нет единого центра поисковой работы.
Давно пора поставить поисковую работу на государственную основу, уделять ей больше внимания со стороны министерств и ведомств, и других ответственных организаций.
Необходимо создать единый центр, который координировал бы работу поисковых групп республики. Неважно, будет его руководителем участник войны или молодой работник, важно другое: чтобы этот человек был настоящим искателем и творцом.
Стоят в День Победы у Вечного огня с непокрытыми головами седые ветераны. Как мало их остается! Но пока светит нам пламя их жизни, будет писаться книга о прошедшей войне. И когда уйдут они все, книга будет другой. Хуже? Не знаю. Может быть и нет, но – иной. Не будет, наверное, в ней чего-то очень важного – бесценных свидетельств очевидцев уходящей эпохи. Торопитесь же выслушивать их, заботится о них, пока они еще с нами. Пока – рядом.